Когда запреты не во благо: природозащитники об эмбарго на экспорт кругляка

Вот уже как больше чем полмесяца действуют в нашей стране ограничения на экспорт круглого леса. С 1 января 2022 года вывозить древесину из России можно лишь через два пограничных пункта пропуска, один из которых расположен на границе с Финляндией (Люття), а второй — на границе с Северной Кореей (Хасан). 

Данная мера ещё до вступления в силу вызвала у экспертов отрасли кардинально противоположные мнения. Так, например, в ГК Runko Group отмечали, что введение эмбарго на вывоз необработанной древесины не означает абсолютного запрета на экспорт, но предусматривает повышение экспортной пошлины до 80%. Руководитель компании Александр Ошкаев сообщал также, что Runko Group будет готова к новым реалиям,  увеличит объём выпуска продукции и будет «перерабатывать всё у себя».

Справедливости ради стоит отметить, что запрет коснулся в первую очередь древесины хвойных и ценных лиственных пород. Runko Group же в основном экспортирует берёзу. А вот предприниматели, чьи производственные мощности расположились на Дальнем Востоке, на запрет смотрели (да и продолжают смотреть) с опасением. 

Ранее Константин Лашкевич, генеральный директор лесопромышленного холдинга RFP Group, рассказал «Лесному комплексу» о том, что лесопромышленный комплекс региона к введению запрета на экспорт древесины оказался не готов. Встречать 2022 год дальневосточником пришлось, терпя убытки и имея в распоряжении не до конца переоборудованные для глубокой переработки древесины предприятия. 

Ещё одно недавнее нововведение, «обрадовавшее» российских лесопромышленников, заключается в введении практически запретительных пошлин на пиломатериалы и брус влажностью свыше 22%. Для сухих же список разрешенных пунктов пропуска через границу также сократился: из него исключили те, где точный контроль за вывозимой продукцией вызывал трудности. 

В данном контексте стоит упомянуть и внедрение модернизированной Единой государственной автоматизированной информационной системы учёта древесины и сделок с ней, которая и сегодня продолжает в лучшей своей традиции некорректно функционировать. Для того чтобы перевозить лесоматериалы внутри страны, теперь необходимо оформлять электронные сопроводительные документы и получать заветные QR-коды при помощи продемонстрированного в декабре 2021 года руководителем Рослесхоза Иваном Советниковым мобильного приложения, которое, к слову, тоже работает, по самым мягким оценкам пользователей, неправильно: 

«Пока всё плохо: система сырая, много недоработок, несостыковок — один вред от неё», — поделился мнением о модернизированной ЛесЕГАИС один из подписчиков «Лесного комплекса» в соцсетях.

Скептически относятся к нововведениям 2022 года и в природозащитных организациях. Эколог Алексей Ярошенко отмечает, что всё вышеперечисленное добавляется к ранее введённым ограничениям и наказаниям, таким как уголовная ответственность за контрабанду лесоматериалов как стратегически важного ресурса, крупные штрафы и возможность изъятия техники за нарушения при оформлении сопроводительных документов на перевозку древесины, уголовная ответственность за незаконную рубку леса и т. д.

«Таких жёстких ограничений на экспорт необработанной древесины и пиломатериалов и такого строгого контроля за перемещением лесоматериалов внутри страны в российской истории не было никогда. И это ещё не все — уже приняты новые ограничения и требования, которые будут вступать постепенно (с марта и октября 2022-го, января 2023 годов), и на уровне законопроектов или проектов подзаконных актов готовятся следующие», — рассказывает эксперт. 

Жёсткие меры для наведения порядка в лесах

Стоит ли ожидать, что вся эта масса запретов, которой «обросла» сегодня отрасль, приведёт к долгожданному порядку в российских лесах? Алексей Ярошенко считает, что нет — такими мерами государство желаемых результатов не добьётся. 

Да, эмбарго на экспорт кругляка, пошлины и QR-коды могут в какой-то совершенно малой степени сдержать рост нагрузки на леса за счёт подавления развития лесного комплекса, однако оставшееся лесопользование останется в том же состоянии, в котором пребывало прежде. Долгосрочные последствия принятых властями мер, как и всякого неправильного лечения опасных болезней, могут весьма негативно сказаться на отечественном лесном комплексе.

Почему же нововведения не сработают? Дело в том, что «виноватых», по мнению природозащитников, наши власти определяют неправильно. Основной ущерб российским лесам наносят не «чёрные лесорубы» и их клиенты — те, кто наживается на использовании краденого леса, а те, кто прикрывает криминальные схемы вполне законными санитарными рубками или договорами купли-продажи древесины для собственных нужд и т. д. По оценке Ярошенко, на долю тех самых «чёрных лесорубов» приходится очень небольшая часть общей заготовки древесины в России — по самой пессимистической оценке, в пределах двух-трёх процентов. 

«Остальная часть незаконной или неучтённой заготовки (а это, по разным оценкам, примерно 15–25% от общего объёма рубок) приходится или на перерубы в границах легальных лесосек, возникающие из-за запредельно низкой точности учёта лесов, или на разнообразные криминальные схемы, изначально прикрытые всеми необходимыми бумажками и согласованиями», — отмечает эксперт. 

И примеров таких вот вырубок в России не счесть: нередко в новостных лентах можно встретить истории о том, как в заказниках были обнаружены признаки противозаконной заготовки древесины, прикрытой разрешением на проведение санитарной вырубки. При этом «на бумаге» такая схема может быть совершенно чистой и даже вестись с согласия контролирующих инстанций. И вот тут-то то, что «написано пером», топором вырубить не получается — всё спилено по закону, а лес уже не вернёшь.

А вот уже оставшиеся три четверти от общего объёма заготавливаемой в России древесины проводится в соответствии со всеми требованиями российского законодательства. Тут вам и оформленные по правилам договоры аренды лесных участков или купли-продажи лесных насаждений, и соблюдение установленных лесных законов. Однако зачастую, подчёркивает эксперт, легальные заготовки в нашей стране являются разорительными для леса:

«Поскольку, с точки зрения законов и чиновников, эти рубки чисты — никакой дальнейший контроль за оборотом заготовленной происходящей от них древесины никак не повлияет ни на их размещение, ни на площади и другие организационно-технические параметры, ни на качество хозяйствования в целом». 

Российская модель управления лесами как главная угроза 

Проблема заключается, по мнению эколога, в экстенсивной модели управления лесами, которая сегодня действует в России. Известна она также как «бесхозяйственная» модель. 

Так, экстенсивная модель позволяет полностью игнорировать некоторые важные природные ценности и средообразующие функции лесов. Сохранившиеся в стране дикие леса (малонарушенные лесные территории), которые имеют ключевое значение для сохранения лесного биоразнообразия и выполняют климаторегулирующую роль, рассматриваются как природное месторождение древесины. 

Государство сегодня не предпринимает действенных мер, чтобы сохранять малонарушенные лесные территории. Больше того, оно даже субсидирует их уничтожение. 

Ещё одна проблема «бесхозяйственной» модели управления лесами заключается в завышенных нормах заготовки древесины, которые, к слову, не соответствуют действующей модели лесопользования. Для определения разрешённых объёмов заготовки в России применяют немецкий подход, актуальный для начала позапрошлого века. Стоит отметить, что он не так уж плох и подразумевает экономическую доступность всех включённых в расчёт лесов, воспроизводство ценных лесных насаждений за установленный оборот рубки, а также эффективную борьбу с пожарами и наличие актуальных данных о лесах. Стоит ли говорить, что в нашей стране реализованы далеко не все пункты из этого списка. Тем не менее расчётная лесосека считается так, как следовало бы считать её при правильном лесном хозяйстве. При этом и для хвойных лесов таёжной зоны её завышают в несколько раз.

Применяемая модель лесопользования предполагает воспроизводство лесов после вырубок. И никто не может поспорить с тем, что сегодня масштабы восстановления лесных насаждений в России достигают действительно высоких отметок: оно ведётся на площади около 1,2 млн гектаров в год. За 12 месяцев в стране высаживают свыше 700 млн сеянцев и саженцев различных лесных деревьев. Однако и тут не обошлось без ложки дёгтя: 

«Но почти всё посаженное гибнет, особенно в таёжной зоне, а подавляющее большинство вырубок зарастает теми же самыми неухоженными березняками и осинниками, какими они заросли бы и при полном отсутствии лесовосстановления, и всё это продолжается уже много десятилетий», — делится неутешительными выводами с читателями Лесного форума эксперт.

Отдельно стоит упомянуть и крайне малоэффективную охрану лесов от потерь в результате пожаров, деятельности различных вредителей и распространения болезней. Около 50% отечественных зелёных массивов относится к так называемым «зонам контроля» — а в них, как известно, пожары разрешается не тушить на вполне законном уровне. И каждый год со стороны правительства звучат красивые слова о сокращении таких вот зон, однако леса там по-прежнему горят ежегодно. 

Наша система борьбы с пожарами устроена таким образом, что её участники больше заинтересованы в долгом и трудном тушении, чем в отсутствии пожаров как таковых. Примерно такая же ситуация, считает эксперт, наблюдается и в случае с вредителями и болезнями. Да и финансирования для полноценной охраны лесов многим регионам попросту не хватает.

Ну и как же в данном контексте не вспомнить уже набившую оскомину нехватку кадров в отрасли. Репрессивно-запретительный подход к управлению лесами, считает природозащитник, лишь ускоряет отток оставшихся лесных специалистов, а также губит мотивацию к приходу новых.

Камень преткновения — сельское лесоводство

В то же время сопротивляется государство сельскому лесоводству. Ранее «Лесной комплекс» активно освещал происходящие в начале 2021 года между властями, народом и правозащитными организациями «дебаты» о том, стоит ли разрешать людям выращивать на своих землях леса, и если стоит, то в каком виде. 

Возможность выращивать лес на сельхозземлях россияне получили ещё в сентябре 2020 года, однако потом картину испортили поправки от Минприроды, сделавшие весь процесс гораздо сложнее. Согласно предлагаемым тогда изменениям, собственники сельхозземель должны были сначала подать заявку, дождаться разрешения на ведение такой деятельности от ответственных ведомств, а также предоставить проект освоения лесов, заполнить лесную декларацию и прочие отчёты. Ну и пользоваться тем лесом россияне могли бы только 10 лет. Потом пришлось бы рубить. Благо поправки были «поправлены». 

Однако, отмечает Алексей Ярошенко, борьба с лесоводством на сельхозземлях ведётся и сегодня: «Формально про леса на землях сельхозназначения есть специальная статья 123 в Лесном кодексе и специальное постановление Правительства РФ от 21 сентября 2020 года № 1509, — но неформально чиновники делают всё возможное, чтобы запретить людям выращивать леса на своих землях и принудить к уничтожению уже выросшие. А в рамках госпрограммы «новой целины» государство готово не только принуждать людей к уничтожению лесов на сельхозземлях, но ещё и немало доплачивать за него».

К слову, Рослесинфорг намерен в 2022 году впервые подсчитать лес на заброшенных землях сельскохозяйственного назначения. Ранее отдельный детальный учёт таких лесов в нашей стране не вёлся. В пресс-службе ведомства отметили, что главной проблемой определения площади зарастания сельхозземель лесом является то, что обследуемые земельные участки в большинстве своём не имеют чётких установленных границ.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что ни одну из вышеобозначенных проблем решить введением запретов, пошлин и QR-кодов не выйдет. Все эти меры направлены лишь на борьбу с «чёрными лесорубами», которые хоть и являются угрозой российским лесам, но на деле причиняют вреда куда меньше, чем сама модель лесоуправления, допускающая прикрытие не совсем законных вырубок вполне законными бумагами и договорами.