Цена российского леса: углеродная математика и бесхозяйственное лесопользование

В Рослесинфорге оценили стоимость русского леса в 73,3 трлн рублей. Об этом сообщила «Российская газета» со ссылкой на ведомство. В лесоучётной организации отметили, что дороже всего стоят запасы лиственницы, сосны и каменной берёзы.  

«Общая стоимость всех лесов России на конец 2022 года составила 73,3 трлн рублей. В оценку вошли эксплуатационные леса, то есть пригодная для промышленной переработки древесина, а также экологический потенциал этих насаждений», — подчеркнули в Рослесинфорге, отметив также, что средняя таксовая стоимость одного кубометра древесины составляет 76 рублей.

Однако ценность леса заключается не только в древесине, которую можно заготовить, переработать и продать. Леса способны хранить углерод. Увеличить их способность накапливать CO₂ могут климатические проекты, к которым в последние несколько лет всё чаще начинает приглядываться бизнес. При этом проекты эти могут быть самыми разными: лесовосстановление и лесоразведение, охрана лесов от пожаров, болезней и вредителей, применения новых технологий ведения лесного хозяйства. 

«Стоимость хранимого углерода в лесах можно оценить в размере порядка 67,5 трлн рублей, из расчёта в среднем 580 рублей за 1 тонну поглощенного CO₂, или цена 1 тонны CO₂ в эквиваленте», — гласит сообщение ведомства. 

Считаем высвобождаемый углерод и убытки

Природозащитники на заявление Рослесинфорга отреагировали практически молниеносно, отметив, что один кубометр древесины содержит приблизительно 0,75 тонны CO₂-эквивалента В результате получается занимательная математика: стоимость хранимого в кубометре древесины связанного углерода составляет около 435 рублей.  При этом не стоит забывать, что при заготовке леса и переработке часть этого углерода неизменно высвобождается. Порубочные остатки, неликвидная древесина, потревоженная на месте заготовки почва и даже сама продукция — всё это источники CO₂.

А теперь вернёмся к тому, о чём мы говорили в начале: заготовка одного кубометра древесины уменьшает стоимость запасённого CO₂ примерно на 435 рублей. Но заготовленный лес государство продаёт, вот только цена его при этом в среднем составляет 76 рублей (та самая таксовая стоимость, о которой сообщал Рослесинфорг). Выходит, что страна торгует себе в убыток, сводя на нет климаторегулирующую роль собственных лесов. 

Кто и как хозяйствует в лесах? 

В контексте разговора о лесозаготовке, углеродной политике и климатических проектах нельзя не вспомнить и вызывающую споры в отраслевой среде экстенсивную модель лесопользования, которая долгое время являлась основным вектором развития лесопромышленного комплекса России. 

В рамках этого подхода российские леса рассматривались лишь в качестве источника древесного сырья. Объяснение этому достаточно простое: древесина — ресурс возобновляемый, и леса способны вырасти сами, а потому можно рубить их и не беспокоиться о последствиях.

Собственно, по этой причине экстенсивной модели и присвоили титул «бесхозяйственная». Она полностью игнорирует важные природные ценности и функции лесов, что препятствует сохранению малонарушенных лесных территорий, которые как раз имеют высокую ценность в качестве естественной «губки» для улавливания углекислого газа из атмосферы. 

Впрочем, не всё столь плачевно: стратегия развития лесного комплекса РФ до 2030 года гласит, что теперь одним из главных векторов развития ЛПК является «переход к интенсивному использованию и воспроизводству лесов». 

Об этой грандиозной затее правительства слышали, вероятно, уже все, так как новый подход начали применять крупные отечественные лесопромышленные предприятия. Прежде всего заинтересовались этой моделью ведения лесного хозяйства на Северо-Западе страны. Одним из пилотных регионов, попробовавших новый подход, стала Республика Карелия. 

Эксперимент по внедрению интенсивной модели начался в регионе в 2018 году. И выбрана республика была не случайно: на один гектар лесных угодий в Карелии приходится около 2 000 деревьев. Столь тесное соседство пагубно влияет на состояние молодых деревьев — они вырастают слабыми и зачастую непригодны для заготовки и деревообработки. 

Интенсивная модель ведения лесного хозяйства позволяет заготавливать вдвое больше древесины с одного гектара леса за счёт увеличения объёма рубок. Взрослые деревья таким образом прореживают, что позволяет новым соснам и елям прорастать быстрее. Тем самым повышается качество и количество древесины. 

По данным РБК, в настоящее время внедрением нового подхода занимаются сразу несколько лесопромышленных предприятий Карелии: «Сегежа Групп», ООО «МЕД ЛЕС», ООО «Соломенский лесозавод», ЗАО «Шуялес», ПАО «ЛХК «Кареллеспром» и ЗАО «Норд Интер Хауз».

Сергей Мошников, заместитель директора по научной работе Института леса КарНЦ РАН отмечает, что успех реализации интенсивной модели лесопользования зависит в первую очередь от того, насколько эффективно и качественно в регионе ведутся работы по лесовосстановлению, агротехнические и лесоводственные уходы и, конечно же, подготовка специалистов.

По мнению эксперта, основным объектом интенсивной модели должны быть ранее освоенные леса. Это, считает он, позволит сократить вырубку на территории малонарушенных лесов и сохранить биоразнообразие. 

Природа не терпит вмешательства

Однако далеко не все согласны с тем, что новый метод приносит пользу. Так, Виктор Шевченко, автор говорящей статьи «Интенсивная модель лесопользования. Польза или вред?» на сайте «Петрозаводск говорит», утверждает, что обозначенная модель пользы лесам Карелии не приносит вовсе.

«Нам предлагают под вывеской «рубок ухода» просто увеличить объём лесозаготовок. Ставка делается на «проходные рубки высокой интенсивности».

Однако проходные рубки — это последняя стадия рубок ухода за лесом. Им должны предшествовать осветление, прочистка, прореживание», — отмечает автор статьи. 

При этом стоит учитывать, что сам эффект от рубок ухода в виде высокопродуктивных лесных насаждений с высоким выходом дорогостоящей древесины появится лишь спустя пару десятков лет. А ведь рубки ещё необходимо грамотно назначить. 

И тут приходится вспомнить о том, что ныне в отрасли большие проблемы с кадрами — регионам попросту не хватает квалифицированных специалистов, которые могли бы делать эту работу. Да и с техникой есть определённые трудности: для того, чтобы осуществлять проходные рубки, требуются малогабаритные машины, так как массивные харвестеры и форвардеры для столь филигранной работы попросту не годятся. 

Но и это не самая большая проблема, считает ветеран лесной отрасли. Природа, как известно, не любит вмешательства в свою чётко выстроенную систему. А ведь рубки ухода именно таким вмешательством и являются. Согласно действующему законодательству, при проведении подобных рубок «под топор» попадают деревья «сопутствующих пород», мешающие расти деревьям основной ценной породы. В результате формируются  так называемые «чистые» насаждения. 

Вот только часто такие ценные леса начинают гибнуть. Дело в том, что деревья начинают страдать от «взбесившейся» экосистемы в виде грибов и насекомых-вредителей. Первые, лишившись своих симбионтов (шляпочные грибы существуют на условиях симбиоза с определёнными видами деревьев), начинают неудержимо разрастаться и в процессе разрушают корневую систему оставшегося вида деревьев. Ослабленные в процессе этого леса быстро захватываются вредителями. 

«Любые попытки вмешаться в законы природы, переделать природу под себя ни к чему хорошему не приведут. Печальный опыт европейских стран тому пример. Принято считать, что умные люди учатся на чужих ошибках, а на своих ошибках учатся другие, те, кого Господь Бог обделил умом. Но у нас сложилась такая национальная забава — наступать на одни и те же грабли», — резюмирует автор статьи.