Человек эпохи

Чем хороши региональные выставки, так это тем, что дают возможность пообщаться отраслевикам. Например, на ExpoDrev удалось встретиться с легендой лесной отрасли Александром Сумароковым. Человек советской закалки, 35 лет работающий консультантом австрийской фирмы Springer, закоренелый социалист и двигатель прогрессивных технологий в деревообработке. С ним можно обсудить сегодняшнее положение ЛПК, повспоминать прошлое, поговорить об экономике, политике. Не во всём соглашаешься, и оттого, наверное, ещё интересней.

— Александр Михайлович, фирма Springer ведёт переговоры по строительству нового лесоперерабатывающего комплекса в Тыве. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом проекте.

— В начале года мы подписали с руководством Республики Тыва договор о намерениях о создании на территории региона лесоперерабатывающего комплекса мощностью порядка 500 000 кубометров входящего сырья в год. Планируется построить полностью автоматизированное производство, как это называется по-современному, «предприятие по технологии 4». То есть на уровне тех, которые компания Springer создаёт в Западной Европе. Например, на наших заводах в Швеции, Финляндии, где перерабатывается такой объём сырья, вместо 500 сотрудников (как это было раньше) сейчас работает максимум 30 человек.

Планируем организовать процесс так, чтобы рабочие трудились вахтовым методом. Другого способа пока мы не видим. Никто из специалистов не согласится переехать надолго без соответствующей инфраструктуры: школ, детских садов…

—Чем вас заинтересовал этот регион?

— Образно говоря, здесь поле непаханое. В республике хорошо развита угольная и золотодобывающая промышленность, а деревообработки нет, хотя, по моему мнению, в Тыве весьма серьёзные запасы лесного сырья. Почему так? Главная причина — отсутствие железной дороги для вывоза продукции. Сейчас, когда при поддержке Сергея Шойгу стали продвигать строительство железнодорожной ветки от Кызыла до Курагино, самое подходящее время для реализации нашего проекта. Сергей Кужугетович прямо сказал, что эта дорога стратегически необходима.

Если всё будет складываться благополучно, новое деревообрабатывающее предприятие в Тыве заработает уже через 4–5 лет, но это произойдёт не раньше, чем будет введена в строй железная дорога.

— Какую продукцию планирует выпускать новый деревообрабатывающий комплекс?

— Как и на всех предприятиях, которые сегодня проектируются нашей фирмой, на нём предусмотрена 100-процентная комплексная переработка сырья, в том числе изготовление пеллет.

Основной продукцией, как планируется, будут экспортный пиломатериал и клеёные деревянные конструкции, в том числе для домостроения клеёные панели типа CLT- Cross Limineted Timber. В чём тут соль? В автоматическом режиме три человека делают в сутки три домокомплекта: это стены, перекрытия, каркас.

— Где-то такие проекты уже реализованы?

— Такой завод уже почти 5 лет работает в г. Хаслахере (провинция Каринсия) в Австрии.

— Александр Михайлович, вас называют легендой отечественной лесной отрасли. Вы осознанно выбрали эту стезю или так сложились жизненных обстоятельств?

— Я учился в Мурманском высшем мореходном училище и должен был покорять моря и океаны. Но потом женился, а супруга выступила против того, чтобы я «болтался по морям». Поэтому после рождения сына я устроился на судоремонтный завод «Красная Кузница» — тот самый, на котором император Пётр I построил первое в России судно. Я участвовал в проекте строительства судна «Тбилиси» — собрали его из двух половинок американских «Либерти», которые перевозили во время войны помощь по ленд-лизу через Архангельск. У одного была нарушена корма, а у другого — боковая часть и «нос». На этом моя работа на заводе и закончилась.

В начале 1960-х из Москвы в Архангельск, где я жил с семьёй, перенесли один из ведущих институтов лесной промышленности — ЦНИИМОД. Вывесили объявление: «Требуются конструкторы, предоставляется жильё». Конечно же, победил меркантильный интерес, и с точки зрения коммунистической морали так делать «нехорошо». Но я пришёл в лесную отрасль не ради высоких материй — из-за квартиры, а затем стал ведущим специалистом. Потом окончил второй институт, уже лесотехнический, защитил диссертацию в Ленинградской лесотехнической академии. Мне повезло работать над диссертацией под руководством заслуженных деятелей науки СССР, профессоров, зав. кафедрой лесопиления Александра Николаевича Песоцкого и зав. кафедрой станков и инструмента Александра Эдуардовича Грубэ.

Вы знаете, мне всё время везёт с людьми. В своё время меня поддержал директор ЦНИИМОД, профессор Александр Васильевич Грачёв и министр лесной промышленности Николай Владимирович Тимофеев. В Министерстве лесной промышленности создали группу — тогда существовал такой способ внедрения разработок в институтах, и я как заместитель директора ЦНИИМОД вошёл в её состав. В 1966 году нашей группе удалось создать линию агрегатной переработки брёвен, после чего в журнале «Техника молодёжи» опубликовали интервью со мной. Корреспондентов я до сих пор уважаю: они меня продвинули.

— Александр Михайлович, то есть в 1966 году вы уже оформили первый патент?

—Да, разработка была запатентована. Я получил премию Ленинского комсомола. Конечно, она маленькая — хватило только на ресторан. Но если бы этого не было и если б не поддержка Министерства лесной промышленности, я бы не достиг таких успехов. Меня зачислили в резерв экспертов ООН, и я у меня появился стимул изучать иностранные языки. Четыре года я работал в Организации Объединённых Наций ЮНИДО, прошёл по конкурсу на пост советника министра лесной промышленности и ремёсел в Лаосской народно-демократической республике (ЛНДР).

Разработанную нами линию внедрили на производство, а затем открыли серийный выпуск. Одна из них проработала в Лесосибирске вплоть до 2015 года.

В 1970-е годы это оборудование конкурировало на мировом рынке наравне с советскими ракетами. Российское станкостроение вряд ли может похвастаться такими достижениями. Почему? Потому что при социализме все средства производства в руках народа, а не отдельного частного владельца. Сейчас стране нужно выйти на какой-то следующий уровень развития, наверное, это уже будет не коммунизм, но и не капитализм. Капиталистический строй сам себя изжил.

Посмотрите на Китай. Они нас опередили лет на 30 только в лесной промышленности.

— Как вы думаете, почему Россия отстала на несколько десятилетий от того же Китая?

— Очень просто! Потому что в Китае средства производства и всё то, что было создано за прошлые десятилетия, оставили в руках народа. У них по-прежнему все недра принадлежат целому государству, а не отдельным личностям. Открыто на форумах заявляют, что не мы командуем своими лесными ресурсами и тем, что из них производим, а китайцы. Купят — не купят. Деньги занимаем мы у них. Они нам дают кредиты, инвестиции. В чьих руках деньги, с тем и считаются больше.

Конечно, если бы меня спросили, возможен ли сейчас возврат назад, я бы ответил — нет. Мы же испортили молодёжь. Ни о чём, кроме наращивания средств существования типа денег и так далее, они не думают. Мы, старое поколение, об этом никогда не думали — мы беспокоились прежде всего о работе, а деньги приходили сами собой. Если ты хорошо работал, то и получал хорошо.

— А можно ли как-то возродить в России лесную отрасль?

— Конечно, можно! Надо максимально использовать те наработки, которые у нас были. Это целая наука. Я бы, прежде всего, сделал так, чтобы абсолютно все леса принадлежали только государству. Никаких частных фирм, аренды и так далее. Все недра должны быть в руках государства, или, будем условно говорить, народа.

— Если народное, значит ничьё…

— О! Это опять воспитание. Раньше было так: всё вокруг народное, всё вокруг моё. Тот скачок, который царская Россия сделала от нищенской феодальной страны до космоса, — это как раз достижение социализма.

А сейчас? Встречаемся по проекту строительства целлюлозного комбината в Лесосибирске. Мы готовы участвовать, фирма Springer может поставить оборудование для подготовки сырья хоть завтра. Но кроме разговоров — ничего.

— Инвестиции для строительства ЦБК планируется привлечь как раз китайские, насколько я знаю.

— Вот! А почему китайские? Почему не российские? Вроде бы есть государство, есть силы, есть власть, а сделать ничего не можем. Взять, к примеру, ту же железную дорогу. Предположим, если в Советском Союзе нужна была дорога 300 километров (это не так много) от Архангельска до Карпогор, было дано задание министерству путей сообщения сделать её — и всё! Откуда деньги — никто не спрашивал. Был общий кошелёк.

Сейчас большое разделение. Если ты работаешь нефтяником где-нибудь в Нефтеюганске, твоя зарплата 100–200 тысяч. Работаешь в лесной промышленности — 25–30 тысяч. Разница в десять раз — ну что это такое?

Раньше в Советском Союзе создавали планово убыточные заводы, чтобы только люди работали. Государство открывало такие предприятия ради развития регионов. Я, например, часто бывал в Усть-Камчатске, где работали заключённые, и 60% промышленности в Советском Союзе обслуживали ЗК — это не скрывается.

— Бесплатная рабочая сила, видимо, и позволяла содержать убыточные предприятия…

— Я сам родился в Воркуте, куда сослали отца. Но там я получил прекрасное образование. Моими учителями были доктора наук.

— Они ведь туда попали не по своей воле?

— Да, это были политзаключённые. В 1955 году я окончил школу, в 1956-м освободили отца. Оттепель началась, поэтому я уже не пострадал. Несмотря на то что я был сыном репрессированного, смог окончить институт, был комсомольцем, членов КПСС, работал в ООН. Провозглашённая Сталиным идея, что сын за отца не отвечает, на моём примере состоялась. И мой отец, когда его освободили, получил кое-какие льготы, прожил до 1968 года. Конечно, больной весь был, сами понимаете. А в лагерь попал он всего-навсего из-за того, что по окончании Архангельской гимназии получил звание унтер-офицера, которое тогда автоматически присваивали всем выпускникам. Когда это стало известно, его отправили в Воркуту.

— Такого не должно быть в принципе.

— Не должно-то не должно, но если вы почитаете книгу Солженицына «Красное колесо», там как раз он говорит о том, что, когда Сталин всех этих Королёвых, Сумароковых и прочих отослал в шарашки, — они там дело делали. В итоге советские ракеты полетели в космос, Воркута построилась, метро в Москве заработало. Что поделать — другого способа не было. Государство в целом выиграло.

Мой отец отсидел 22 года в Воркуте, но когда он узнал о том, что его сын и дочь стали учёными и вышли в люди, он сказал, что благодарен господу Богу, что дети выросли такими. В царской России получить образование, живя в Архангельске, откуда родом наша семья, было очень тяжело. А в Советском Союзе мы его получили, хотя родители были заключёнными.

— К сожалению, не всем так повезло.

— Что такое повезло? Отец работал, будучи в тюрьме, но его использовали в силу его образованности на руководящей работе. Он был одним из руководителей управления питания лагерей.

— Но многих людей просто поставили к стенке ни за что.

— У деда брата тоже расстреляли красные в 1919 году, а он был младшим, поэтому его не тронули. Такая жизнь была.

— Александр Михайлович, расскажите, как же вы с такими социалистическими убеждениями стали консультантом австрийской фирмы?

— В 80-е годы в СССР стали производить морские суда по собственным проектам, но на импортном оборудовании. Наши торговые суда прекрасно работали по всему миру. А почему не поступить так же лесникам? И в 1985-м году Минлесбумпром СССР под руководством Михаила Ивановича Бусыгина создал совместное советско-австрийское предприятие «Технодрев». Коллегия Министерства утвердила президентом «Технодрева» доктора Хансйорга Шпрингера, а генеральным директором замдиректора ЦНИИМОДа Александра Михайловича Сумарокова.

Кроме ЦНИИМОД и фирмы Springer в состав совместного предприятия вошёл крупнейший в СССР проектно-технологический институт из Ленинграда ГИПРОДРЕВ под руководством Владимира Михайловича Гончарова.

Потом Советский Союз развалился, и после перестройки учёные стали стране не нужны. Меня пригласили в австрийскую фирму Springer консультантом, и вот уже 35 лет я здесь работаю.

Откровенно говоря, где-то я противник того, что сейчас делаю. К чему привела моя активная деятельность, на примере моего родного Ахангельска? Благодаря мне тысячи людей лишились работы.

— Из-за автоматизации?

— Да! Был Соломбальский ЛДК, где работало около тысячи человек. А теперь они безработные. Их уровень никому уже не нужен. Современные предприятия полностью автоматизированы. Если раньше человек как-то управлял процессом распиловки, переработки, то сейчас он только наблюдает за тем, как работают машины.

Беда в том, что мне уже 83 года, а передать свои знания и опыт в России некому. Мои лучшие ученики преподают технологию деревообработки в вузах Кирова и Архангельска. В лучшем случае это доценты кафедр или рядовые преподаватели. Я уже сейчас вижу: по уровню подготовки они даже от меня отстают. Почему? Потому что, если я на острие развития промышленности и фирма Springer меня толкает, я вынужден эти знания получать и продвигать. А у него даже командировок нет за границу.

— Многие производители отмечают, что преподаватели университетов «варятся в собственном соку», рассказывают о технологиях, которые уже устарели.

— Абсолютно верно! Студент, окончивший Кировский университет, где преподаёт мой ученик, приходит ко мне на производство и говорит: «Я не пойду инженером на этот завод, я должен поучиться ещё. Сделайте меня слесарем, потому что мне надо набраться опыта». Чтобы он достиг уровня инженера, потребуется 2–3 года.

Институты клепают дипломированных инженеров-пустышек, которые никому не нужны, потому что у них нет актуальных знаний.

— Наверное, одна из главных проблем отрасли в том, что из университетов люди выходят непригодными работать по профессии?

— Да, к сожалению, даже наука идёт не тем путём. Почему, например, я до сих пор работаю. Одно дело, что у меня есть такое желание. А вторая причина в том, что мне смены нет и не будет, — это печально.

Вот сами посудите: построим мы завод. Два-три года он будет «питаться» кадрами из-за рубежа, или мы должны посылать российских специалистов в Европу на обучение. В последнем случае опять беда: окончил курсы оператор, поработал немного и начинает собой торговать. Ему уже квартира — не квартира, дом — не дом, его перекупает одна фирма, другая, потому что он стал профессионалом. Нынешний предприниматель не заинтересован в подготовке кадров — вот дикость в чём.

Когда лесозаводчик покупает оборудование, под него делается соответствующая наладка, и она входит в стоимость пакета с оборудованием. Построил, скажем, Springer завод в Кирове. Обслуживает его кто? Австрийцы. Как? Через модем. Сидит человек и командует. Звонит мне из Австрии в 12 часов ночи под Новый год: «Мистер Сумароков, у вас на заводе открыта сушилка. Закройте, иначе авария произойдёт». Смотрим, и действительно, пьяный работяга открыл в 20-градусный мороз ворота высотой 5 метров и шириной 13 и забыл закрыть. Человеческий фактор. Вот до чего мы докатились.

Наступает такое время, когда специалисты требуются в минимальном количестве. И не такого уровня, как сейчас, а наладчики высокого класса. Сейчас работодателю легче купить машину, которая не пьёт, не курит и детей не производит, не нуждается в дополнительной инфраструктуре. Налил бензина, и она заработала. Ей износа нет — подремонтировал и снова за дело. Сейчас эпоха Четвёртой революции, как я уже говорил. Но никуда не денешься — против прогресса не попрёшь…

Беседовала Елена Скуратова