Малотоннажные ЦБК спасут лесную отрасль?

«Строить или не строить?» — шекспировские страсти продолжают кипеть вокруг проектов целлюлозно-бумажных производств. Новый виток дискуссии вокруг этой темы спровоцировала новость о возможном строительстве ЦБК в Забайкальском крае. Исключив на время из формулы экологический аспект вопроса (но продолжая держать его в уме), сосредоточимся пока на сырьевой и финансовой составляющих.

18 июня 2021 года губернатор региона Александр Осипов по итогам совещания с вице-премьером Викторией Абрамченко анонсировал новый проект по производству целлюлозы в Петровск-Забайкальском районе. По его словам, принято решение о реализации ещё одного проекта по выработке целлюлозы и есть предварительная договорённость с инвестором.

Дефицит лесных ресурсов мешает строительству новых предприятий?

Решение — это, конечно, хорошо, наличие потенциального инвестора — тоже. Но, как мы знаем из многолетней практики работы российского ЛПК, это ещё не гарантия того, что проект удастся довести до логического завершения, то есть до запуска ЦБК. Пока нет информации ни о планируемой мощности завода, ни об объёме сырья, который он будет перерабатывать, ни о планируемом размере инвестиций.

Но, исходя из опыта, можно предположить, что это будет очередной миллионник — точнее, очередная мечта о мощном (не менее 1 млн тонн целлюлозы) суперсовременном и невероятно экологичном (а как же иначе?) производстве. Другие у нас в расчёт не берут.

Между тем вопрос о сырьевом обеспечении таких крупных заводов, как мы знаем, стоит достаточно остро. Для многих проектов ЦБК отсутствие фактической, подтверждённой лесосырьевой базы стало тем самым камнем преткновения, о который они разбились.

И в Забайкалье ситуация выглядит до боли знакомой: лесных ресурсов, способных обеспечить масштабное целлюлозное производство на весь расчётный период работы (то есть на несколько десятилетий), просто нет.

Обсуждая возможное строительство ЦБК в Забайкалье, природозащитники предположили, что ресурсы в регионе всё же найдут, если не в лесу, то на бумаге: «106 тысяч гектаров уже оцифровано, и остальные 32 миллиона га на подходе».

«Это если бы лесоустройство было классическим, с планшетами, бумажными планами насаждений и таксационными описаниями, можно было бы планшеты и описания перерабатывать в целлюлозу, из неё делать новую бумагу, на ней — новые лесоустроительные материалы, и так до бесконечности (а естественную убыль бумаги и макулатуры пополнять время от времени за счёт проектов новых ЦБК и всякой прочей писанины). Но современное-то лесоустройство должно быть электронным — его в целлюлозу никак не переработать.

Впрочем, в том, что «Лесвосток» найдёт ресурсы, я тоже не сомневаюсь. Но большой вопрос, найдётся ли крупный инвестор, готовый построить целлюлозный завод под эти «найденные» ресурсы. Если только речь идёт о строительстве малотоннажного завода химико-термомеханической целлюлозы — это интересная идея, но, кажется, малопривлекательная для наших больших лесных тузов», — с долей иронии комментирует модератор форума Алексей Ярошенко.

Новых нет и не будет?

Разговоры о химико-термомеханической целлюлозе ведутся не первый год. На VI всероссийской научно-технической конференции «Леса России» о малотоннажной технологии экструзивной термомеханической массы (ЭТММ) отраслевому сообществу вновь напомнил замдиректора Инновационного центра инжиниринга переработки низкокачественной древесины и отходов лесопиления СПбГЛУ им. С. М. Кирова Владимир Крылов.

«До 1991 года в России действовал 61 ЦБК. Сейчас осталось 20. От Урала до Сахалина всего три завода. Сибирь не способна продать балансовую древесину ни внутри страны, ни на экспорт, потому что та дёшево стоит, и не может переработать, поэтому её просто уничтожают. Напомню: начиная с 1990 года было представлено 26 проектов ЦБК. Потрачено на них около 120 млн долларов. Поиски инвесторов продолжаются до сих пор», — обрисовал картину в цифрах эксперт.

Он также напомнил, что за последние 20 лет было введено в эксплуатацию всего 4 завода химико-термомеханической массы общей мощностью около 1 млн т с инвестициями около 1 млрд евро. Это Светогорский ЦБК в Ленинградской области, Камский и Соликамский ЦБК в Пермском крае и Сыктывкарский ЛПК в Коми. Причём все они построены на площадках действующих целлюлозных предприятий. Ни одного гринфилд-проекта целлюлозного завода на новой лесосырьевой базе за это время не реализовано.

«Почему это происходит? У нас нет малотоннажного оборудования, его никто не делает. А крупнотоннажный завод на 1 млн тонн целлюлозы обойдётся инвестору в 6 млрд долларов. Есть такой инвестор, готовый вложить такую сумму, а прибыль получить через 15-20 лет? Ведь именно столько нужно для выхода на заявленную мощность после первоначального инвестирования», — подчеркнул Владимир Крылов.

Китаю не нужен российский ЦБК

В Стратегии развития лесного комплекса РФ декларируется строительство до 2030 года нескольких целлюлозно-бумажных комбинатов с общим объёмом производства 5,5 млн тонн.

«По моим прогнозам, построят всего два крупных ЦБК: в Богучанах на действующей площадке АО «Краслесинвест» и Segezha Group в Лесосибирске. И всё. Господин Трутнев (Юрий Трутнев, вице-премьер, полпред Президента РФ в ДФО — прим. ред.) жалуется, что он пять раз вёл переговоры с китайскими инвесторами о строительстве ЦБК в Амурске и ничего не вышло. Доходило дело до подписания контракта, и они отказывались. Почему? Потому что баланс с Дальнего Востока поступает китайским заводам. Китайцы также пытались построить ЦБК в Иркутской области и тоже отказались. Не нужна им наша целлюлоза, им нужны наши балансы», — делает вывод учёный.

Два года назад, когда сорвалась очередная договорённость с инвесторами и проект амурского ЦБК снова повис в воздухе, возглавлявший тогда регион Сергей Фургал тоже заявлял о своих сомнениях в заинтересованности китайской стороны.

«Честно говоря, я не верю в этот проект, потому что в Китае сегодня построено большое количество подобных целлюлозно-бумажных и деревоперерабатывающих комбинатов. И им, по большому счёту, не нужно, чтобы на нашей территории появлялись такие комбинаты. Им нужна наша древесина, но не в обработанном виде. Поэтому есть большие сомнения, что они его будут строить», — отметил чиновник.

Два года тишины

Напомним, идея о строительстве мини-ЦБК вместо целлюлозных гигантов уже озвучивалась. В частности, такие небольшие производства мощностью до 36 000 тонн в год и стоимостью 22 млн долларов планировалось разместить на базе предприятий, входящих в национальную ассоциацию лесопромышленников «Русский лес». Об этом в рамках Красноярского экономического форума в 2019 году говорила вице-президент ассоциации Маргарита Ли.

По её словам, срок проектирования такого мини-ЦБК составляет 9 месяцев, а строительство занимает около года. Таким образом, проект может быть реализован в течение двух лет и заработать на полную мощность в течение трёх лет. Два года прошло с момента анонсирования инициативы, однако о запуске мини-ЦБК в России пока ничего не слышно.

И жаль, потому что перспектива строительства малотоннажных заводов выглядит более реальной, чем вероятность того, что один из проектов крупных ЦБК всё же будет реализован в обозримом будущем. Как отметил Владимир Крылов, чтобы обеспечить заявленные в Стратегии 5,5 млн тонн целлюлозной продукции, в масштабе строительства крупных комбинатов на это потребуется 33 млрд долларов. А возведение заводов по технологии ЭТММ с таким же объёмом производства потребует инвестиций в размере 1,4 млрд долларов. И окупаемости их придётся ждать не десятилетия, а всего 2-4 года.

Без цвета и запаха: преимущества малых целлюлозных предприятий

К преимуществам малых целлюлозных производств также относится их экологичность, особенно по сравнению с крупными заводами.

«Кто бывал на целлюлозно-бумажном комбинате, знает, чем там пахнет. И знает, что очистные сооружения составляют примерно половину стоимости такого предприятия. При использовании технологии ЭТММ водооборот замкнутый, а потребление воды составляет всего 3-5 кубов на тонну. Для сравнения: на ЦБК — от 40 до 200 кубов на тонну (в зависимости от мощностей) с выбросом воды в природные водоёмы», —подчёркивает замдиректора Инжинирингового центра.

Что касается дурнопахнущих газов и пылевых выбросов, на малых предприятиях они отсутствуют, за исключением дымовых газов котлов или теплогенераторов, паровоздушных выбросов из реакторных бассейнов и сушильного шкафа при применении сушки волокна.

Что касается древесных отходов, то при использовании технологии ЭХТММ кора и отходы окорки составляют от 10 до 15% объема древесины в круглом виде (в зависимости от породы), отходы сортирования щепы — 1–3%, мелкое волокно от сортирования массы — 1–2%.

Особенности технологии

А как же лигнин, которого так боятся экологи и защитники природы? Ведь все помнят последствия многолетней работы Байкальского ЦБК — заполненные шламлигнином карты-накопители, способ утилизации которых до сих пор не найден. Однако опасный для окружающей среды шлам-лигнин образуется при химической и биологической очистке сточных вод ЦБК. А на малых заводах технология иная.

Основное оборудование ЭТММ — двухвинтовой экструдер, многофункциональная машина для превращения щепы в целевой продукт (волокно) и отходы (тот самый лигнин). При вращении винтов экструдера древесная ткань под воздействием различных факторов расщепляется. Экстрагированная часть — лигнин — удаляется из аппарата в концентрированном виде. Это паста коричневого цвета влажностью 50–60%, объёмный выход — 150–200 кг на тонну сырья. Её не нужно накапливать и хранить при каких-то особых условиях, а можно сжигать вместе с древесными отходами в котлах или теплогенераторах с получением тепла и электроэнергии.

Итоговый продукт такого мини-ЦБК — химико-термомеханическая масса, которая представляет собой волокнистый полуфабрикат для производства бумаги и картона. По словам Владимира Крылова, при желании такой завод можно трансформировать в бумагоделательное производство с увеличением рентабельности до 200%. Но и само по себе малое целлюлозное производство является одним из самых рентабельных в ЛПК — 80-85%. Также он отмечает доступность инвестпроекта (2-10 млн долларов, что сопоставимо с лесоперерабатывающим заводом) и быструю окупаемость (2–3,5 года).

Текст: Мария Кармакова