Олег Дзидзоев: «Лес – это не футбольное поле, к нему нужен особый подход»

Как бы ни утверждали чиновники, что Сибирь – кладовая лесных ресурсов, её сложно назвать таковой. «Клад» этот гниёт на корню, а лесозаготовители признаются, что не в силах справиться в одиночку с теми проблемами, которые назрели в лесной отрасли. О том, что же спасёт наши леса от стагнации, какие нюансы в современном лесном кодексе и лесопользовании в целом, не видны оку обывателя, мы поговорили с Олегом Дзидзоевым, председателем Правления Союза лесопромышленников Красноярского края, который уже более десяти лет борется за справедливость в отрасли и верит, что счастливое будущее не за горами.

— Олег Николаевич, не будем лукавить и скажем напрямую, что лесная отрасль сегодня переживает не самые лучшие времена. Предстоит решить много проблем. Что же по-вашему следует сделать в первую очередь? Какая из проблем первоочередная?

— По моему мнению, которое, кстати, соединяет в себе и личное, и точку зрения членов Союза, лесной отрасли и региона, и страны в целом, – не хватает внимания со стороны государства. И это внимание должно проявляться ни в субсидиях и не в прямой поддержке рублём – мы не просим о подачках и не собираемся работать только для того, чтобы работать. Нам нужны лишь льготы по кредитованию: брать заёмные средства под 17-18% годовых – непозволительная роскошь даже для крупных лесозаготовителей.

Сегодня лесной бизнес нельзя назвать рентабельным (за исключением некоторых предприятий) по причине и изношенного парка техники, которую банк не готов брать в залог, и климатических особенностей, из-за которых лесозаготовка часто приостанавливается на неопределённый срок времени.

А то, что большая часть предприятий находится далеко о центра края, вынуждает банки считать такое партнёрство рискованным, что в свою очередь тоже влияет на одобрение.

По-моему, идеальная модель помощи лесной отрасли выглядит следующим образом: государство спонсирует не сами предприятия напрямую, а предоставляет льготы банкам, которые бы уже и оказывали поддержку лесникам в виде кредитных займов. Которые, кстати, могли бы по процентной ставке приблизиться к европейским – в среднем 5% годовых. Ну и, естественно, с возможностью отсрочки платежа, так как деньги в лесной отрасли очень и очень долгие.

— На первый взгляд такая модель может показаться более чем утопичной. Реальна ли она вообще в нашей стране, и если реальна, то сколько нам её ждать?

— Она реальна – это я заявляю с полной уверенностью. Вот сколько ждать – не знаю, но нам удалось за десять лет договориться с банком о снижении ставки до 14%. Ещё занимая президентский пост, Дмитрий Медведев дал указание коммерческим банкам делать ставку рефинансирования не более 8.5%, а в качестве надбавки за услуги банка брать не более 3%. Путём элементарной арифметики получаем, что в среднем проценты по кредиту должны быть не более 12%. На деле же банки прибавляют не положенные 3% за свои услуги, а все 10%, отсюда и непосильные кредиты.

Сейчас мы ведём переговоры с Красноярским отделением ОАО АКБ «РОСБАНК», и думаю, они увенчаются успехом. Совместно с президентом банка мы пришли к тому, что на территории края лесозаготовителям и сельхозникам предоставят кредиты на льготных условиях – без залога и под 14%. Своего рода залогом и поручительством является сам Союз – мы выступаем в поддержку только тех предпринимателей, в которых уверены.

— В решении одной проблемы есть положительные тенденции, а вот как обстоит дело в отношении других, например, недавние реформы, нанёсшие большой урон и отрасли, и бизнесу? Как предприятия приспособились к новым условиям работы?

— Наверное, начнём с позитивной ноты – к ещё недавно так волновавшей нас реформе РЖД мы приспособились. Конечно, с большим трудом и не без потерь, но всё же приспособились. Скооперировавшись всем лесным бизнес-сообществом регионов Сибири, мы отправляли 29 июля 2011 года обращение Председателю Правительства РФ с просьбой решить проблему транспортировки продукции.

Дело в том, что вследствие масштабного реформирования РЖД передало в собственность частных операторских компаний часть инвентарного парка – грузовые вагоны. А новые владельцы в свою очередь неохотно соглашались работать с лесозаготовителями, так как круглый лес и пиломатериалы причислены к низкостоимостным грузам, и их перевозка часто лишь чуть-чуть превышает порог рентабельности. Тарифы на перевозку леса увеличились в разы, да и нужного перевозчика было найти сложно – в итоге лес просто гнил на складах.

Тем не менее, нам удалось не столько решить проблему, а просто приспособиться к новой реалии. И думаю, это произошло не без помощи общественности и лояльности руководства самого РЖД. Но, как это не парадоксально, решив проблему с нехваткой транспортёров, мы толкнулись с их избытком. Сейчас у предприятий края в среднем есть по 4-5 соглашений на перевозку древесины и пиломатериалов, каждое из которых подразумевает поставки на погрузку около 900 вагонов, а между тем пропускная способность самих станций рассчитана только на 300. Новая проблема – транспортный коллапс.

— За что боролись, на то и напоролись? Как же решается новоиспечённый вопрос?

— Да, поговорка себя оправдывает и здесь, к сожалению. Но, думаю, этот вопрос мы решим быстро и без помощи других лиц, а исключительно внутри Союза. Например, я предлагаю максимально сократить договорные отношения с транспортными компаниями. На мой взгляд, самое оптимально количество – это два перевозчика. И коллапса избежим, и лес не сгниёт.

— Почему же реформы так плохо и болезненно приживаются в лесной отрасли?

— Да просто дело в том, что все реформы принимают в Москве, на федеральном уровне и без обсуждения с нами, реальными работниками отрасли. Нас просто ставят перед фактом, а в итоге получается, что некоторые моменты не реальны или абсолютно абсурдны. На места нужно переводить все вопросы, связанные с поправками или доработками законов. Да и по поводу реформирования нужно хотя бы предварительно советоваться, так как нельзя всех под одну гребёнку — все регионы разные, лесной фонд тоже.

— А вот, например, новый Лесной кодекс, который, по мнению многих, просто непригоден к реалиям в регионах и от этого с завидной регулярностью изменяется, поправляется и добавляется, тоже, по сути, был принят без согласования с лесниками?

— И он тоже не стал исключением. Его приняли в московских кабинетах депутаты, некоторые из которых даже не видели сибирских лесов и их состояния в реальности, а не в рекламных проспектах, в которых, как мы знаем, всё преподносится исключительно для просмотра в розовых очках. Чётко понятно, что Лесной кодекс должен отражать нюансы каждого региона в отдельности, учитывая все особенности того или иного. Например, лесозаготовка в районах Северного Кавказа и Краснодарского края сильно отличается от нашей – и климат не тот, да и породы дерева тоже. Или другой пример: кедровые насаждения, период рубки у которых в 260 лет. Сейчас мы столкнулись с проблемой того, что в Манском и Шушенском районах нашего края эти породы дерева гниют на корню, и предотвратить этого мы не можем, так как по закону строго предписано ждать ещё 48 лет.

А вот вопрос с недавними пожарами. По-хорошему бы тот лес, который погорел, нужно срочно обработать, иначе мы не только потеряем возможный рубль, но и нанесём урон экологии. Пока просьба на разрешение вырубки проходит все необходимые инстанции в Москве, лес портится окончательно и бесповоротно, так, что даже на топливные брикеты или пеллеты не пригоден. Думаю, что если бы некоторые полномочия передали в регионы, то часть проблем решилась бы сразу.

— Что лично Вы добавили бы в Лесной кодекс, будь он передан на доработку в Ваш Союз?

— Во-первых, вышеуказанные нюансы с кедровыми насаждениями и с климатическими особенностями. Также, думаю, нужно учесть территориальные расположения заготовщиков. Ну и, естественно, вопрос с финансированием, а точнее, с льготами по кредитованию – пока это самый острый краеугольный камень в отрасли.