Лесная индустрия: человек VS. машина

Оператор телефонной станции, ледорез, фонарщик, сотрудник видеопроката: что общего у этих специалистов? Правильно — их профессии канули в небытие с приходом технического прогресса. В лесной же отрасли почти исчезла такая квалификация, как сплавщик леса, а теперь время неумолимо настигает дровосеков и лесорубов.

Ещё недавно эти специалисты были незаменимы, даже при том, что в качестве инструментов для добычи леса они использовали только топор и пилу. Валка деревьев, очистка ствола от ветвей и сучьев – всё это выполнялось вручную и без преувеличения было настоящим искусством.

Но вот в 1957 году происходит настоящая революция — в Скандинавии изобретают первую лесозаготовительную машину. И с каждым десятилетием у такой техники появлялось всё больше возможностей. С той скоростью и простотой заготовки, которую сегодня обеспечивают харвестеры, форвардеры, фронтальные погрузчики и прочие агрегаты, человек, по сути, стал просто контролёром процесса, «нажимателем кнопок», небольшой частью огромного механизма.

Многие скажут, что полное исчезновение ручного труда в лесозаготовке — лишь вопрос времени. Но, оказывается, с этим мнением совершенно не согласны производители инструмента.

Как развивается сегодня лесная отрасль России, чем она отличается от Европейской и при каких условиях ручной труд приоритетнее машинного? Об этом мы поговорили с руководителем подразделения профессиональной техники Husqvarna Александром Гончаровым.

— Александр, на ваш взгляд, когда произошёл перелом в развитии ЛПК?

— Переломный момент пришёлся на 2010 год, когда в лесной отрасли, как и в промышленности в целом, наметился рост производительности, а вместе с ним ощутимо усилилась тенденция замещения ручного повседневного труда машинным. Прежде ручной труд составлял до 70%. В 1990-е годы было не понятно, что станет с техникой, поэтому в то время проще было нанять людей, которые выполнят работу руками, то есть пилами и топорами, если речь идёт о лесозаготовке.

А с 2010 года импорт стали налаживать, появились поставщики зарубежной спецтехники, и механизация начала развиваться семимильными шагами как с финансовой, так и с технологической точки зрения.

— Это серьёзно повлияло на распределение труда. Сейчас наверняка большинство лесозаготовителей предпочитают закупить спецтехнику, чем нанять бригаду лесорубов?

— Да, определённо. Тем более что найти одного оператора на замену проще, чем 30 работников с пилами. Но, тем не менее, ситуация далеко не такая однозначная. К сожалению, до сих пор на территории нашей страны нет ни одного полностью отечественного предприятия, которое выпускало бы харвестеры, форвардеры и другую современную лесозаготовительную технику.

Есть одна компания, которая позиционируется как российский производитель спецтехники, в том числе лесной, но сами машины изготавливают в Беларуси. Все остальные предприятия импортные.
Поэтому любой кризис сразу же даёт отрезвление и заставляет задуматься: а что у нас есть своего?

Нужно всё соизмерять с точки зрения характера работы и её результата, объёма труда и его оплаты. И если мы говорим про нынешнюю ситуацию, то получается очень своеобразная схема. Все знают, что продукция импортная. Один трактор стоит несколько сотен тысяч евро. И вдруг стоимость евро с 68 рублей повышается до 85. Это значит, что цена всех машин, запчастей и расходных материалов также увеличивается на 20%.

В то же время нам нужно оказывать поддержку населению, сдерживая цены. При этом на финальной стоимости древесины это никаким образом не сказывается, она остаётся на прежнем уровне. Это значит, что мы можем продолжать приобретать импортные машины, и уровень механизации лесозаготовок будет прекрасный. Но как результат труда эти деньги мы не сможем реализовать, поскольку в себестоимость продукции вложено то, что не может окупиться.

И тут складывается интересная ситуация. Даже те предприятия, которые уже перешли на механизированную технологию, начинают задумываться о ней с экономической точки зрения. Ведь что такое лесозаготовительная машина? Это агрегат, который рассчитан на стандартную древесину. Если же придётся обрабатывать лес большего или меньшего размера, её эффективность снизится. В России крайне мало таких лесосек, где древесина откалибрована.

Поэтому производственники даже крупного масштаба начинают задумываться о том, что человек с бензопилой — это эффективно. Он делает ту же работу, что и машина, но конечный продукт не такой дорогой.

— А есть ещё преимущества ручного труда кроме экономического фактора?

— Безусловно. Второй аспект, который следует принимать во внимание, — это то, что все машины, которые заготавливают лес, и тракторы, которые его транспортируют, рассчитаны на проведение сплошных рубок. Учитывая состояние российских лесов, у нас не так много подходящих участков, большинство из них находятся в глубокой тайге. Помимо этого, лесозаготовители должны ухаживать за лесом и обеспечивать его возобновление, в том числе проводить рубки ухода.

Большинство машин не пригодно для выполнения этих мероприятий.
Например, каждые 2-3 года в местах, где выполняют искусственное лесовосстановление или содействие естественному возобновлению, нужно косить траву, чтобы растущие деревья не погибли, удалять менее жизнеспособные растения, и для этого никакой спецтехники не существует. Здесь нужен человек с бензоинструментом — пилой или профессиональным кусторезом, который поможет выполнить эту расчистку.

За последние 10 лет доля механизированного труда в отрасли очень сильно возросла. Но себестоимость работ, производимых машинами, всегда выше ручного — на 20% и более. Поэтому лесозаготовители всё чаще обращают внимание на ручной инструмент.

— Вы упомянули тайгу, а при каких ещё климатических или физико-географических условиях работа ручным инструментом эффективнее?

— С точки зрения климата — он становиться мягче, и в лес зайти с каждым годом всё сложнее. Поэтому сейчас открывается новая возможность для того, чтобы лесозаготовители посмотрели на эти проблемы с другой стороны. Например, в Калужской, Тамбовской областях есть лесные ресурсы, но там климат ещё теплее, и сама древесина не очень крупная. Сами по себе машины здесь просто неэффективны.

Или взять южные регионы, такие как Адыгея, где очень много ценной древесины. Там есть дуб, граб, но все они растут в горах. Точно такая же ситуация на Дальнем Востоке. Машины в такой лес войти не могут, поэтому исторически бензопила там — инструмент номер один.

— Вернёмся к вопросу о профессиях в ЛПК. Какие специальности в сфере лесозаготовки наиболее популярны и почему?

— В городе сложно осуществлять валку дерева, потому что рядом находятся жилые дома, провода, площадки и объекты, которые можно повредить. Поэтому сам метод пиления будет долгим, но обеспечивающим максимальную безопасность вокруг и эффективность работы. Это привело к тому, что люди стали применять в этой работе навыки альпинистов.

В Европе сформировалось профессиональное сообщество специалистов, которое умеет валить деревья, но это не вальщики как таковые. Есть два слова, описывающих название этой специальности. На американском континенте это «арбористы», от латинского arbor — «растущее дерево». В Европе такое обозначение не прижилось. Там их называют treewalkers — специалисты по уходу за деревьями.

Главное отличие в том, что вальщики валят деревья без разбора. А вот treewalkers — это те люди, которые обслуживают древесные растения в парках, зелёных зонах и городах. Они изучают биологию, технологию, знают, как растёт дерево, понимают, каким болезням подвержен тотр или иной вид, из-за чего может измениться структура древесины.

Например, я как-то был в саду МГУ имени Баумана, у дерева напротив главного здания. И главный дендролог мне тогда сказал: «Мы и не думали, что вот эта липа, которой уже под 200 лет, возьмёт и растрескается. Даже на секунду появилась крамольная мысль её просто спилить. Но мы эту идею отвергли и нашли профессионалов, которые сделали специальный бандаж. Они соединили эти распадающиеся части, и дерево снова стало расти».

То есть, когда мы говорим арбористы — это очень близко к вальщику, но занимаются они этим достаточно профессионально. Например, мы общаемся с Московской школой по уходу за деревьями, там готовят специалистов, которые изучают, скажем так, проблемы деревьев и учатся их решать. В том числе, они как никто знают, в каких случаях пиление и устранение дерева будет самым лучшим вариантом решения проблемной ситуации. Если поставлена цель — устранить деревья, машина это делает лучше, чем человек.

Но когда есть ограничения, например, при рубках промежуточного пользования, прочистках, прореживании, санитарных рубках, или когда требуется оставить несколько деревьев нетронутыми, то, конечно, альтернативы опытному и технологически подготовленному специалисту не существует.

— А какие профессии будут востребованы в ближайшем будущем, с учётом всех последних социальных и общественных трендов?

— Когда я защищал свой «лесной» диплом в университете, то все знали: самый эффективный способ срубить дерево — отправить мужика с пилой и лошадкой. В СССР это практиковали, но очень редко — технология считалась постыдной. Нужно было показывать массовую производительность труда: «Ну что вы, механизация идёт! Берите трактор, зачем эти кони нужны?».

Но в первую очередь нужно научить человека правильно обращаться с инструментом при валке дерева, чтобы был минимальный ущерб. А лошадка помогает данный ущерб минимизировать с точки зрения ещё и доставки древесины.

Некоторые профессионалы думают: «Неужели кто-то сохранил знания по таким технологиям и это всё осуществимо?». Да, это действительно так. Сейчас мы приходим к тому, что, если разговор заходит не о промышленных рубках, а об экологичных технологиях, о рубках в охраняемых зонах, этот способ очень актуален. В Европе, особенно в Альпах, где тракторы не проедут, он очень популярен. Это экология, сохранение природных ресурсов, что очень актуально сегодня во всём мире.

— Однако профессия лесоруба по-прежнему считается одной из самых опасных. Есть ли отличия в работе этих специалистов в России и за границей? В том числе в части обеспечения безопасности.

— За границей леса в большинстве случаев принадлежат частным лицам. И отличие в работе вальщика у нас и за рубежом заключается в том, что там серьёзно этому делу обучают. Это можно сравнить с обучением в институте, а уровень экипировки такого специалиста не хуже, чем у технолога по лесозаготовкам. К сожалению, в нашей стране такого нет, потому что у нас «отлов» древесины осуществляют лесничие.

Они помечают деревья, которые нужно срубить, валят их с помощником, а потом вместе режут эту древесину на сортименты.
Если говорить о безопасности, то международный опыт показывает, что бензопила — это источник повышенной травмоопасности. Проще говоря, если мы повредим палец ножом, он будет заживать неделю, хотя там порез в десятые доли миллиметра.

А цепочка пилы сразу оставляет след глубиной 7-9 мм. Поэтому средствам индивидуальной защиты на лесозаготовке нужно уделять особое внимание.

Когда специалист валит дерево, обрезает сучья и раскряжёвывает его, обрабатывает огромное количество кубов, и так каждый день, конечно, он устаёт, переутомляется. И одежда даёт ему дополнительную возможность для манёвра. Даже если он поскользнулся или стоит на мокром штабеле, а тот уже давнишний и кора поехала, экипировка обеспечит дополнительную степень безопасности.

Безусловно, стоит она достаточно дорого. Но во сколько можно оценить человеческую жизнь, трудоспособность работника и его благополучие?

Беседовала Мария Бобова