Лесные кластеры — рабочие структуры или точки на карте?

В 2010-х одним из самых популярных понятий в российской экономике был «кластер». Чаще всего его употребляли в связке с другим модным термином — «драйвер». Базовые принципы кластерной политики в Российской Федерации были установлены в 2008 году, и практически сразу же их подхватила лесная промышленность. Идея кластеризации как драйвера российской экономики казалась спасением для отрасли, которая, как и многие другие сегменты российской экономики, после развала Советского Союза растеряла большую часть кооперационных связей, а без них её развитие как единого механизма было немыслимо.

Кластер виделся эффективным инструментом восстановления этих связей. К тому же участие в нём сулило лесопромышленникам субсидии на региональном и федеральном уровнях.

«Кластер — это про кооперацию, которая существовала всегда, начиная с первобытно-общинного строя. Давайте задумаемся, почему так важен этот инструмент? В своё время под развалами Советского Союза оказались создававшиеся годами и десятилетиями кооперационные связи. Канул в Лету Госплан, который говорил бизнесу: построй такой завод, выпусти такую продукцию. Как итог, мы пришли к тому, что закупаем за рубежом продукции на сумму более 3 трлн долларов.

Недавно появившийся закон о кластерной политике, стал, по сути, системным интегратором, вновь давшим бизнесу целеполагание, а регионам — сигнал к воссозданию кооперационных связей. Описать свои производственные мощности, понять, чего вам не хватает, — этого не сделаешь для галочки, производственно-обусловленные цепочки связей можно только зафиксировать.

Поэтому зачастую, выступая перед предприятиями, я начинаю с резкого заявления: кластер либо существует, либо его просто не надо создавать», — заявил директор Ассоциации кластеров, технопарков и ОЭЗ России Андрей Шпиленко в интервью РБК.

С этой позиции мы решили рассмотреть созданные в лесной отрасли промышленные кластеры: а существуют ли они в реальности?

Точки на карте

На карте Российской кластерной обсерватории сегодня представлено 118 кластеров, в которые входит 4000 предприятий. Если в разделе «Специализация» указать «Лесоводство и деревообработка; целлюлозно-бумажное производство», высветится шесть отметок: пять голубых — это кластеры, находящиеся на начальном уровне развития, и один зелёный — уровень его развития эксперты оценивают как средний.

Таким образом, если верить карте (а почему бы не верить учёным Высшей школы экономики, которые её разработали?), в России создано семь лесопромышленных кластеров. На том же портале можно найти подробную информацию о каждом из них: год создания, количество участников, цель их объединения, приоритеты развития, заявленные проекты… Красиво, масштабно, воодушевляюще.

Правда, во вкладке «Реализованные проекты кластера» почти везде пусто. Информации о реальных результатах их работы практически нет и в интернет-пространстве — поисковые системы выдают крохи. При том, что сообщений о проектах создания кластеров, их запуске, планах и ожиданиях пруд пруди. Как же так: больше десятка лет работают гигантские структуры, в состав которых входят сотни крупных и малых лесопромышленных и мебельных предприятий, а отчётности никакой?

Напрашивается простой вывод: либо информация секретная (что было бы странно, учитывая, как охотно делятся своими достижениями в этой области «Росатом» и «Роскосмос» — чем же Рослесхоз хуже?), либо, что вероятнее, хвастаться просто нечем, вот и обходят отраслевые структуры эту тему молчанием.

Рабочий механизм

Едва ли не единственное исключение — лесопромышленный кластер в Архангельской области «ПоморИнноваЛес», тот самый, который на карте отмечен зелёным цветом. Про него достаточно много писали и говорили как на этапе подготовки проекта, так и после создания. Одна из последних новостей свидетельствует о том, что кластер работает и будет работать ещё как минимум лет пять: на столько рассчитана программа его развития, предзащита которой состоялась в июле этого года в агентстве регионального развития Архангельской области.

Как сказано в пресс-релизе, на сегодняшний день в кластере состоят 23 предприятия и организации, которые к 2025 году намерены нарастить объём производимой продукции стоимостью до 111,5 млрд рублей в год (на 146% больше по сравнению с 2020-м). Амбициозная задача не выглядит невыполнимой, если учесть, что с 2015-го по 2020-й участники кластера увеличили объём товаров собственного производства с 47 млрд до 76 млрд рублей. За тот же период налоговые отчисления выросли до 6,3 млрд рублей.

«Это системная работа, которая позволит в дальнейшем выстроить поэтапный план конкретных действий в нашей отрасли, основной для Архангельской области. Программа в том числе предусматривает более 171 млрд рублей инвестиций в лесную отрасль в ближайшие пять лет. Это позволит и модернизировать уже существующие производства, и открыть новые проекты, что приведёт к созданию более 600 дополнительных рабочих мест и увеличению налоговых поступлений до 8,6 млрд рублей в год», — отметил генеральный директор агентства регионального развития Максим Заборский.

Без комментариев

«Предприятия кластера реализуют ряд совместных проектов, направленных на развитие сектора исследований и разработок, системы подготовки и повышения квалификации кадров, а также на развитие производственного потенциала и производственной кооперации, транспортной, энергетический, инженерной, жилищной и социальной инфраструктуры в регионе, что даёт толчок к развитию его территорий», — подчеркнул заместитель министра экономического развития, промышленности и науки Архангельской области Александр Билий.

А вот здесь, как говорится, хотелось бы поподробнее. Но увы: официальные источники содержание большинства проектов не раскрывают, а связаться с руководством кластера в лице его директора Марины Пахтусовой редакции не удалось. Было бы интересно получить её комментарий относительно некоторых инициатив, реализуемых резидентами кластера, в том числе ключевыми, такими как Архангельский ЦБК и ГК «Титан».

Например, в кооперации с Северным Арктическим федеральным университетом они продвигают проект по созданию в Новодвинске лесного питомника, рассчитанного на выращивание до 9 млн сеянцев с закрытой корневой системой в год. Их планируют использовать для лесовосстановления в северной части региона.

Не исключено, что эти территории в скором времени будут пущены в рубку. Увеличение объёмов лесозаготовки неизбежно, учитывая новый инвестпроект по расширению лесопильного и целлюлозного производства в Архангельске, который австрийская компания Pulp Mill Holding (владеет Архангельским ЦБК) представила Министерству РФ по развитию Дальнего Востока и Арктики. Стоимость проекта составляет больше 100 млрд рублей, а его реализация предполагает расширение производства целлюлозы до 1,7 млн тонн в год и лесопиления до 1,7 млн кубометров пиломатериалов в год.

В чём перспективы для самого лесопромышленного гиганта, понятно. Для региона, по словам инициаторов проекта, его реализация принесёт новые рабочие места с достойной оплатой труда, дополнительные налоговые отчисления, вложения в развитие социальной инфраструктуры и прочие обычные в таких случаях «плюшки».

Однако у некоторых представителей отраслевого сообщества есть подозрения, что в реальности это обернётся катастрофическим разорением лесов, мелкого лесного бизнеса и зависящих от него поселений.
Но даже если на тему эффективности работы кластера «ПоморИнноваЛеса» можно дискутировать, то, по крайней мере, сам факт его существования сомнений не вызывает, как и довольно значительная роль в выстраивании кооперационных связей между участниками регионального ЛПК и привлечении инвестиций. А ведь это, по сути, и является основной идеей кластерной политики.

Сохраняя традиции

Когда кластерное колесо закрутилось, в Минпромторге на основе анализа лесопромышленного комплекса составили перечень ключевых территорий для формирования таких объединений. Помимо Архангельской, в него вошли Вологодская и Томская области, Республика Коми, Красноярский край и Дальний Восток. Кластер деревянного домостроения и деревообработки Вологодской области, однако, получил поддержку не этого ведомства, а регионального центра кластерного развития в рамках программы Минэкономразвития России по поддержке малого и среднего предпринимательства. В его структуру входят 43 предприятия, работающие под брендом «Вологодский дом».

На Петербургском международном экономическом форуме — 2021 губернатор области Олег Кувшинников отметил, что общая проектная мощность участников кластера составляет до 450 000 м2 индивидуальных домокомплектов в год. Это практически равно объёмам ежегодно строящегося в регионе жилья — 500 000 квадратов. Дальнейшее его развитие будет осуществляться в рамках стратегического соглашения, которое Правительство Вологодской области и АФК «Система» заключили на питерском форуме. Важнейшей его частью является развитие лесопромышленного комплекса: стороны договорилась о строительстве предприятий по глубокой переработке древесины и выпуску новых видов продукции.

«В состав кластера деревянного домостроения и деревообработки входят АО «Сокольский ДОК» и АО «Череповецкий фанерно-мебельный комбинат» (в том числе ООО «Фиброплит»). Эти предприятия являются локомотивом кластера. Также в его состав входит более двух десятков производителей и строителей домов из деревянных конструкций, Вологодский и Череповецкий государственные университеты, Череповецкий лесомеханический техникум и Сокольский лесопромышленный политехнический техникум, 12 производителей оборудования, разработчиков программных продуктов и информационных систем.

Созданы и функционируют постоянно действующие выставочные площадки деревянного домостроения в Вологде и Череповце», — перечислил начальник департамента лесного комплекса области Роман Марков в интервью областной газете «Красный Север».

«Вологодская область является одним из регионов России, где в последнее время динамично развивается малоэтажное жилищное строительство. И этому есть ряд причин. Во-первых, мы следуем традициям вологодского деревянного домостроения, которое ещё в прошлые века считалось эталоном качества, красоты и надёжности.

Во-вторых, мы взяли курс на развитие сельских территорий, создание комфортной окружающей среды, строительство социальных объектов, что невозможно сделать без привлечения квалифицированных кадров, специалистов, молодёжи. А это значит, что нам необходимо в краткие сроки решать жилищные проблемы жителей этих населённых пунктов.

В-третьих, создавая современную отрасль малоэтажного домостроения, внедряя выпуск новых материалов, планируя добровольную сертификацию продукции и повышая квалификацию кадров, мы формируем успешный малый бизнес, который поддерживает жизнь в районах области», — прокомментировал работу кластера его председатель Сергей Шкакин.

Что ж, ещё один действующий объект в кластерной копилке лесопромышленного комплекса — весьма неплохо.

Бизнес по-соседски

Буквально по соседству, в Пестовском муниципальном районе Новгородской области, разместился ещё один домостроительный кластер. Созданный в том же 2014-м году, что и Вологодский, объединивший 10 предприятий лесоперерабатывающего комплекса, он не особенно «светил» своими достижениями. Видимо, по этой причине в 2018-м было принято решение создать единый межрегиональный кластер. Соответствующее соглашение о намерениях губернаторы Новгородской и Вологодской областей подписали в рамках Петербургского международного экономического форума.

Но, как известно, благие намерения ещё не означают, что из них выйдет что-то путное. Вологодский кластер существует — факт. Судьба пестовского не ясна: то ли сосед его поглотил, то ли сотрудничество не заладилось. Официальный комментарий на этот счёт получить не удалось, а в доступных источниках информации на этот счёт нет.

Под знаком вопроса

Ещё две тёмные лошадки в этом забеге — кластер производителей мебели, деревообработки и смежных отраслей в Республике Саха (Якутия) и некоммерческое партнёрство «Лесопромышленный кластер Ханты-Мансийского автономного округа — Югры». Первый зарегистрирован в 2009 году как объединение местных производителей, выпускающих разнообразные товары, начиная от керамической декоративной плитки и заканчивая корпусной мебелью. В 2017-м на территории имущественного комплекса кластера в Якутске открылся торгово-выставочный центр «СахаМебель», где все его участники получили возможность выставлять свою продукцию на льготных условиях.

«Теперь мастера в современном просторном центре смогут продемонстрировать свои работы, принять заказы у клиентов, а также реализовать продукцию. Данный проект не имеет аналогов в республике», — отметил в ходе церемонии открытия генеральный директор Республиканской инвестиционной компании Пётр Алексеев.

Видимо, на этом кластер свою миссию завершил, потому что больше о нём не слышно. Что касается некоммерческого партнёрства лесопромышленников Югры, о нём также мало что известно. С уверенностью можно утверждать, что в 2016 году он ещё существовал и объединял 20 предприятий отрасли. А в 2017-м, вероятно, уже нет.

Иначе как объяснить появление статьи «О кластерном механизме промышленной политики в региональных отраслевых комплексах (на примере формирования территориального лесопромышленного кластера Ханты-Мансийского автономного округа – Югры)», подготовленной группой учёных Уральского государственного лесотехнического университета и опубликованной в «Лесотехническом журнале»?

В ней авторы рассматривают предпосылки к созданию такой структуры в регионе и в заключении приходят к выводу, что при заданных условиях создание лесопромышленного кластера в регионе будет способствовать интенсификации развития его лесного комплекса. Вероятно, это тот случай, когда теория несколько расходится с практикой.

В любом случае, назвать эти северные объединениями кластерами в полном смысле слова, пожалуй, было бы преувеличением. Ведь помимо выстраивания пресловутой кооперации у них должны быть и другие функции. Создавать их имеет смысл «на территориях с высоким научным, кадровым и инновационным потенциалом», что «даёт возможность обеспечивать инициирование и реализацию масштабных совместных проектов, которые не под силу в одиночку отдельным компаниям», считает бывший директор департамента стратегического развития и инноваций Минэкономразвития России, ныне генеральный директор Национального агентства развития квалификаций Артём Шадрин. Вряд ли всё это в полной мере относится к лесопромышленным комплексам Якутии и Югры.

Ставим на кластерной карте рядом с этими объектами знаки вопроса и двигаемся дальше. Следующая остановка — Сыктывкар, Республика Коми.

А был ли кластер?

«Решение о создании лесопромышленного кластера Республики Коми было принято в 2015 году. Пригласили членов союза лесопромышленников и всех, кто заинтересовался этой идеей. Весь 2016 год шла подготовка, разрабатывали и согласовывали десятки документов. В конце 2016 года несколько килограммов кластерных документов повезли в Москву на утверждение. В своём проекте сделали упор на развитие программ, которые касаются каждого отдельного предприятия-участника кластера. В Минпромторге России рассмотрели наши документы, и в итоге 23 февраля 2017 года кластер был включён в реестр кластеров РФ.

Наши проекты крайне важны для республики. А вот Минпромторг готов финансировать только развитие производства, направленного на импортозамещение. Предприятия Коми заинтересованы активно совместно работать в кластере, однако условий для успешной и плодотворной деятельности пока не создано.

Необходимо дорабатывать нормативные документы, без этого здравую идею лесопромышленных кластеров можно успешно похоронить», — такую историю в 2019 году поведал генеральный директор Союза лесопромышленников Республики Коми и руководитель лесопромышленного кластера Анатолий Байбородов в интервью журналу «Лесной регион».

Всего в рамках кластера было заявлено пять проектов: модернизация технического центра по обслуживанию лесозаготовительной техники (инициатор проекта — ООО «Леспромсервис»), производство хвойных эфирных масел (инициатор — ООО «Печора-ЭнергоРесурс»), создание лесоперерабатывающего производства по глубокой переработке древесины (ООО «Промтех-инвест»), модернизация объектов лесоперерабатывающей инфраструктуры по глубокой переработке древесины с созданием биоэнергитических объектов (ООО «Лузалес») и техническое перевооружение деревообрабатывающего комплекса по производству древесных плит (инициатор — ООО «Жешартский ЛПК»).

Прогноз эксперта подтвердился — структура оказалась несостоятельной.

«Кластер отработал сам по себе. Из заявленных проектов мы реализовали только два — третий и пятый. Воспользоваться поддержкой государства, которая предполагалась по законодательству, так и не удалось. Сейчас руководство республики сменилось, новая команда взялась за создание нового деревообрабатывающего кластера. Но им придётся столкнуться с теми же проблемами. В 2018 году правительство приняло решение с кластерами завязать.

Весь 2019 год мы бились за них, и в конце концов в начале 2020-го кластерная политика вновь стала актуальной. Документы скорректировали, но суть осталась та же. Машиностроение, станкостроение, самолётостроение — им этот курс на импортозамещение подходит, в основном на них он и рассчитан. А лесная отрасль опять осталась не у дел», — с сожалением констатирует сегодня эксперт.

Второй заход

Новое руководство региона действительно не собирается сдаваться: в 2020 году было объявлено о формировании в Республике Коми нового деревообрабатывающего кластера. В комплексную карту его развития вошли 14 предприятий-участников. В текущем году в планах получить официальный статус промышленного кластера и войти в реестр Минпромторга России.

«Безусловно, мы будем поддерживать включение промышленного кластера Республики Коми в реестр. Будем рассматривать проекты, чтобы они получили финансирование согласно 41-му постановлению Правительства России», — заявил директор Департамента региональной промышленной политики и проектного управления Минпромторга России Виталий Хоценко в апреле этого года в ходе «Практической сессии по развитию промышленных кластеров России», которая проходила в Сыктывкаре.

В рамках того же мероприятия «Лузалес» презентовала совместный кластерный проект «Освоение производства плит МДФ», согласно которому компания займётся выпуском самих плит, а её партнёр «Алграф» — производством корпусной мебели из них. Ожидается, что реализация проекта потребует порядка 20 млрд рублей и позволит создать свыше 400 новых рабочих мест.

«Создание кластера рассматривается нами как возможность не только получить потенциальную финансовую выгоду, но и развить активное сотрудничество с предприятиями, расположенными в нашей республике. Уверен, у такого кластера есть будущее», — подчеркнул генеральный директор ООО «Лузалес» Валентин Рожок.

Плиты МДФ — один из немногих древесных продуктов для импортозамещения. По данным аналитического отдела компании VladVneshService, объём их импорта ниже объёма экспортных продаж, но величина всё же немаленькая — по итогам 2020 года он составил 40,2 млн м2, плиты поступали в 53 региона России. Быть может, за счёт таких проектов правительству Коми всё же удастся реализовать кластерный проект в полном масштабе.

На карте не значатся

Аналогичная судьба постигла кластер лесоперерабатывающей промышленности Ленинградской области. На карте Российской кластерной обсерватории он не указан, но факт его существования неоспорим — объединение входит в реестр Минпромторга России. Созданный в 2019 году, кластер должен был не только объединить лесопромышленников региона, но и дать им финансовую поддержку для развития.

«Мы рассматриваем вариант выхода на экспорт. Тяжело конкурировать, у нас глобальных конкурентов три — это заводы в Китае, Болгарии и Польше. Они находятся в лучших финансовых условиях, чем мы, кредиты «длинные», до 10 лет, под 3-5%. Вот и разница. Поэтому программа кластерной поддержки как раз и направлена на то, чтобы предприятия могли получать субсидированные процентные ставки по кредитам, компенсацию лизинговых платежей, которая позволила бы облегчить это финансовое бремя», — строил в 2019 году планы инициатор проекта, руководитель предприятия ООО «Лидер» Владимир Поздняков.

Увы, планами им и суждено было остаться.

«В Ленинградской области ситуация та же, что и в Коми, — бюрократия уничтожила все кластеры. Официально они оформлены, но не работают. Ведь смысл этой структуры не только в кооперации, но и в получении средств на реализацию запланированных проектов. Я считаю, что государство недостаточно работает в этом направлении.

Понятно, что выделение средств из бюджета неизбежно связано с бюрократией. Но нельзя мириться с текущим положением дел, нужно совершенствовать законодательство, искать новые возможности. Это работа Минпромторга, хотя есть большие сомнения в том, что эту бюрократическую систему получится сломать. Раньше отраслевые объединения подчинялись Минлесбумпрому, и вся отрасль работала слаженно, как оркестр, потому что каждый знал свою партию. А сегодня у них полный разлад: то у одного смычка не хватает, то другой фальшивит.

Как бывший заместитель директора по науке Всесоюзного научно-производственного объединения «Союзнаучдревпром», я смотрю на эту ситуацию критически. Наша организация объединяла около 2000 предприятий от западных границ СССР до Усть-Илима и Хабаровска. В её структуру входили испытательный полигон, научный институт, машиностроительные предприятия. Это было масштабное объединение, которое тем не менее работало эффективно и решало масштабные же задачи.

Кластер — явление более узкое, это объединение предприятий в первую очередь по территориальному признаку и очень ограниченное в организационном плане. Быть может, не стоит замыкаться в такие узкие рамки, дать лесному комплексу больше свободы, тогда и результаты будут более очевидными», — поделился мнением консультант по лесной промышленности австрийской компании Springer Maschinenfabrik Александр Сумароков.

Перезагрузка кластерной политики

«В 2019 году отбор совместных кластерных проектов был приостановлен, что, безусловно, серьёзно разочаровало бизнес. Но в конце 2020 года всё же был принят ряд достаточно революционных решений в сфере кластерной политики, в том числе — о продлении действия постановления N° 41. Что это означает для предпринимателей? Во-первых, как и прежде, будут субсидироваться понесенные затраты на реализацию совместного кластерного проекта.

Во-вторых, предельный размер возврата инвестиций составит до 300 млн рублей. И наконец, со следующего года [2021- го – прим. ред.] компенсация понесённых затрат будет осуществляться в течение трёх лет на основании соглашения между предприятием и Минэкономразвития», — убеждён директор Ассоциации кластеров, технопарков и ОЭЗ России Андрей Шпиленко.

По мнению специалистов Института экономики роста им. П. А. Столыпина, обновлённая законодательная база должна способствовать совершенствованию механизмов стимулирования деятельности производителей российской промышленной продукции.

Как сказано в бюллетене, подготовленном институтом на эту тему, ранее кластерная политика Российской Федерации в большей степени носила узкий ведомственный характер, в то время как успешный международный опыт реализации кластерной политики демонстрирует обратное.

Все прежние программы поддержки кластерных проектов, по мнению учёных, имели общие недостатки: носили узкий ведомственный характер (в то время как кластерные проекты включают в себя предприятия, относящиеся к нескольким секторам экономики), не предусматривали меры налогового стимулирования, предусматривали ограниченный перечень мер, направленных на повышение доступа к финансированию, и в них отсутствовали мероприятия, направленные на снижение избыточных требований.

«Ключевая цель новой кластерной политики в России — повышение конкурентоспособности регионов и отраслей на международном уровне, в том числе повышение производительности труда, числа высокопроизводительных рабочих мест, объёмов экспорта и пр. За счёт отработки новых методов кластерной политики возможно перейти к активной стимулирующей макроэкономической политике с минимальными рисками», — сказано в бюллетене института.

Игра в кластеры

На этой волне в лесной отрасли стали появляться новые кластерные проекты. Один из самых громких на сегодня — лесопромышленный кластер Удмуртской Республики, который планируют создать в Глазове для обеспечения глубокой переработки большей части северного древесного сырья, формирования безотходного производственного цикла и создания новых рабочих мест — всё, как прописано в Стратегии социально-экономического развития Удмуртии до 2030 года.

В регионе уже создана Ассоциация «Межрегиональный лесопромышленный кластер «Чепца», и первоочередная задача, которую предстоит решить её участникам, — дефицит квалифицированных специалистов. Решение именно этого вопроса министр природных ресурсов Удмуртии поставил во главе списка задач, поставленных перед ассоциацией на второе полугодие 2021 года. Примечательно, что кластер должен объединить производственные предприятия, научные и образовательные организации лесной отрасли не только из Удмуртии, но и Пермского края и Кировской области.

Не первый год присматривается к кластерному подходу и Красноярский край. Эксминистр лесного хозяйства региона Димитрий Маслодудов ещё в 2018 году утверждал, что его ведомство отмечает высокую заинтересованность инвесторов в организации лесохимического комплекса на территории края.

«Проектом Стратегии развития лесного комплекса Российской Федерации на период до 2030 года предусматривается формирование лесопромышленных кластеров на базе новых целлюлозных производств. Красноярский край при этом оценивается как регион, где формирование кластера пройдёт в первую очередь», — цитировал он бывшего руководителя Рослесхоза Ивана Валентика.

К кластерной теме подключились и красноярские учёные. В частности, в 2019 году в краевой фонд поддержки научной и научно-технической деятельности был представлен проект «Концепция формирования кластера по переработке отходов лесного комплекса на территории Енисейской Сибири на период до 2030 года».

Заявка подана в рамках конкурса проектов прикладных научно-технических и социально-гуманитарных исследований и экспериментальных разработок, направленных на создание продукции и технологий для обеспечения конкурентных преимуществ Красноярского края. Автором проекта является директор Научно-образовательного центра «Инновационно-технологического и международного развития программ и проектов» СибГАУ, доктор экономических наук, профессор Татьяна Зеленская.

«В течение последних тридцати лет наблюдается снижение эффективности и конкурентоспособности лесного комплекса Красноярского края. Доля его продукции в ВРП края уменьшилась в несколько раз и в настоящее время составляет около 2,5%. Закрылся ряд ключевых производств лесного комплекса региона, что усугубляет территориальные диспропорции, как в производственной сфере, так и в демографии села, усиливает социальные проблемы в лесных районах края, стимулируя отток населения.

Проблемы развития лесного комплекса Красноярского края во многом повторяются на территории соседних регионов в пределах Енисейской Сибири, большая их часть характерна для лесопромышленного комплекса в целом», — сказано в заявке.

В своём проекте учёный доказывает необходимость создания в регионе кластера по глубокой переработке лесного сырья и отходов. По мнению автора иннициативы, это позволит «сформировать организационно-управленческие условия для достижения большей конкурентоспособности, извлечения синергетического эффекта, макрорегиональной локализации современных производств по глубокой переработке лесного сырья, решения проблем экологии, содействия предпринимательской активности, внедрению инноваций в группе взаимосвязанных отраслей».

Возможно, отголоском этого проекта является биотехнологический комплекс глубокой переработки древесины, который в Лесосибирске планирует построить «АФК «Система». Соответствующее решение было принято по итогам переговоров между председателем совета директоров компании Владимиром Евтушенковым и губернатором Красноярского края Александром Уссом на ПМЭФ-2021 в Санкт-Петербурге в июне этого года. Впрочем, кластерными механизмами здесь и не пахнет, обычный инвестпроект лесопромышленного гиганта в миллиардном масштабе (компания намерена вложить в создание комплекса 5,2 млрд рублей).

Кластеризация усиливает риски

С точки зрения некоторых экспертов, традиционные рыночные механизмы всё же предпочтительнее кластерных.

«Чрезмерное акцентирование развития региональных кластеров является фактическим признанием экономических властей в неспособности сформировать инвестиционные потоки на базе чисто «рыночных» решений в формате концепции «невидимой руки». С другой стороны, одной из причин кризиса политики формирования инвестиционных кластеров по отраслевым направлениям становится именно относительно низкое качество административного ресурса, в частности, его высокая криминализированность на уровне ряда регионов, вписанность в сложные и порой криминализированные лоббистские системы», — считает профессор факультета коммуникаций, медиа и дизайна Высшей школы экономики Дмитрий Евстафьев.

По его словам, в некоторых регионах неконтролируемое кластерное развитие может создать значимые риски для экономических и политических интересов страны. Среди них Северо-Запад России, приграничье с прибалтийскими лимитрофами, прикаспийский Кавказ, регионы Южного Урала и некоторые другие.

«Помимо возможности возникновения в этих пространствах рисков «финансовых пылесосов», существует вероятность встраивания в процессы кластеризации конкурентных по отношению к России экономических и политических интересов. И это не говоря уже о том, что в таких случаях кластеризация может усилить риски, связанные с криминализацией экономических процессов», — предупредил эксперт в интервью изданию «Инвест Форсайт».

---

Текст: Мария Кармакова